Ты можешь стать ножнами для ярости его меча.
Название : "Новые заботы и обязанности"
Автор: я, sayatoshi.
Бета: здравый смысл.
Фэндом: Хлорочка
Персонажи: Бьякуя, Рукия, Мацумото, Нанао, Ренджи, упоминается Ичиго, некоторые арранкары и почти весь Готэй, а так же занпакто (филлерные или не-филлерные - не суть важно)
Жанр: джен, психология-размышления, романтика (в основном - намеками), юмор. В будущем будет экшн, наверное.
Пейринги: возможно (скорее всего) БьякуРук, в прошедшем времени - ГинРан, много еще может быть.
Рейтинг: еле доползает до PG-13. Изменений не предвидится.
Предупреждения: своеобразная авторская манера изложения, постоянные намеки (см. графу "пейринги"), АУ (таймлайн - после Зимней войны, ОД), постаралась обойтись без ООС (не мне судить, насколько получилось).
Саммари: писалось для друга, страстного шиппера Бьяруков. Получился такой Рукия-centric фанфик про происходящее в Сейрейтей после Зимней войны.
вкуритьПервые секунд двадцать Рукия молча теребила подол своего выходного кимоно - так не по-дворянски, но брат не сделал ей замечания. Отчаянно посмотрев на восходящую луну, она начала:
- Когда мы с Ренджи ушли в Уэко Мундо, надеясь спасти Орихиме... - девушка подождала, выжидая реакции Бьякуи. Но тот сидел в формальной позе сейдза, смотря сестре прямо в глаза, и казался окаменевшим. Рукия поймала себя на мысли, что Нии-сама совсем не выглядит чужим в этом месте, в сумасбродной обители госпожи Шиба. Глубоко вздохнув, девушка продолжила:
- Знаете, там очень страшно. Каждый из нас понимал, что попал в место, где живут могущественные пустые, и что в любой момент нас могут убить. Но мы не чувствовали страха потому, что знали, что есть долг, который надо выполнить...
"А ведь это знакомо тебе, Бьякуя-бо! Долг, который надо выполнить...Страх... Только с другой стороны, да?"
"Умолкни" - поморщился владелец Сенбонзакуры.
Рукия тревожно посмотрела на брата. Тот нахмурился, словно выражая недовольство, но через мгновение его лицо опять стало бесстрастно, словно камень.
Кашлянув, Кучики-младшая говорила дальше:
- Когда и Ренджи, и Исида-кун, и Садо, и... Ичиго уже ввязались в драку, я петляла по коридорам, словно заколдованная. Пока не набрела на пустой зал с высоким потолком и полом, покрытом скользкими каменными плитами. Это было на втором внешнем уровне Лас-Ночес.
"Там меня потом и нашли. Вы."
"Там и лежал девятый эспада, убитый Рукией. И она сама - в луже крови" - на лбу мужчины появилась резкая морщинка. Трудно сказать, что именно он почувствовал, когда увидел маленькую фигурку, распростертую на полу. Гнев, отчаяние, желание защитить, страх - так много чувств одновременно смущают сознание и мешают телу двигаться - так же, как "брухэрия" Зоммари.
Поэтому пришлось проделать маленький "фокус" - когда Кучики-старший был еще маленьким непоседливым Бья-куном, он часто бегал в Руконгай - смотреть на уличных фокусников. Один из них, седой старик, умел, складываясь подобно ткани, залезать в маленькие деревянные ящики. Так же можно делать и с эмоциями - прятать их в один большой короб у себя в душе и не показывать никому, как свидетельство чего-нибудь порочного. И, надо сказать, Бьякуя овладел этим мастерством - отчасти из-под палки - изумительно. Так, что потом даже старый Гинрей, воспитавший внука, пожалел о содеянном.
Рукия продолжила:
- У этого пустого была возможность впитывать личины всех пустых, которых он съел. Эта способность назвали Глотонерией. И среди поглощенных был и Метастазия, уважаемый брат. Поэтому мне пришлось еще раз убить Кайена, уважаемый брат.
Шинигами, вопреки всем правилам приличия посмотрела наверх - на начинающие загораться звезды. Успокаивающий голос Содэ что-то шелестел в уши, но Рукия старалась не расплакаться - непонятно от чего, ведь, казалось, все давно уже позабыто и пережито. Она была сильной девушкой, не плаксой, но сейчас ее бессильно душила собственная слабость. Слабость, которую она показала перед лицом самого уважаемого ею шинигами.
- Ну вот, я исполнила вашу просьбу, Нии-сама.
Девушка попыталась встать, но вздрогнула и села, посмотрев в глаза нии-сама. Словно невидимая нить сформировалась между ними. Напряжение. Понимание.
Рукия разорвала эту минутную иллюзию, как велели правила приличия, и, низко опустив голову, спросила:
- Можем ли мы идти, уважаемый брат?
- Да, конечно...
Когда в свете догорающих огней Руконгая Бьякуя услышал "признание" сестры, было в этом что-то неправильное. Что-то очень настойчиво стучалось в уши, словно голос еще одного занпакто. Почему та история так его задела? Ответ пришел откуда не ждали - о серьезном заговорил сорванец-Сенбонзакура:
"Потому что вы сами были в такой же истории, хозяин. Вы похоронили свое счастье дважды. Своими руками".
Бьякуя задумался. Его мысли текли плавно, перебирая все эпизоды богатой на события трехсотлетней жизни. Как вдруг - словно молния ударила Кучики-старшему в голову. Он все понял. Разумеется, первыми похоронами в его памяти были похороны Хисаны. Измотанная долгими болезнями и постоянными интригами, женщина, ходившая по принадлежащему ей дворцу, словно чужая и оживавшая лишь рядом с молодым наследником клана, умерла из-за него. И до последнего извинялась, словно и не подозревая о том, что извиняться следовало бы ему. И осмелившаяся попросить о чем-то, лишь увидев краешек Того мира. Единственным стремлением Хисаны, почти-религиозной обязанностью, было найти Рукию. В мире Руконгая, где родная кровь не значила ничего, а семью себе выбирали по принципу "нравится-не нравится", самым главным счастьем было сохранить то живое, что еще текло в
твоих венах и было в твоем сердце. Живое в мире мертвых.
Когда ей запретили ходить в Руконгай, запретили ради ее же блага - кимоно, которое она теперь носила, стоило полрайона Инузури, Хисана умерла. Медленно и очень незаметно истончилась, не оставив за слоем шелковых платьев ничего. Ему оставалось лишь сжимать ее безвольную руку и проклинать все на свете. Главной ценностью в жизни молодого Бьякуи была Хисана, но главной ценностью Хисаны была... нет, даже не Рукия, а ее поиск - бессмысленный и обреченный на неудачу. Это были первые похороны. И был вечер, и было утро, и прошло полторы сотни лет. Второе событие произошло очень быстро, да так, что Бьякуя иногда спрашивал сам себя, действительно ли всего три дня перевернули все Сообщество Душ с ног на голову?
Решение о заточении Рукии далось ему нелегко. Мало того, что он нарушал обещание, данное покойной жене, да еще и неожиданно пустой особняк неприятно встретил своего хозяина, будто говоря: "Ну и где же та, что привнесла в мои старые белые стены хоть немножко жизни, что ты с ней сделал?". Как назло, то и дело на глаза попадались ее вещи - нелепые рисунки, миниатюрные
варадзи, так не по-дворянски брошенные у входа. Даже молчаливая вышколенная прислуга смотрела на Бьякую то ли с жалостью, то ли с вопросом. Но по-прежнему спокойное сознание механически отсчитывало дни до ее казни, а часть души (не та, что занпакто) даже предательски, тихо радовалась: наконец-то последнее упоминание о трагедии, случившейся давно, исчезнет, и жизнь станет спокойной и замкнутой, как часовой механизм. Только ли нарушенное обещание?
После чудесного спасения Рукии, Кучики-старший долго размышлял о свободе. Казалось, бессмертный шинигами, наделенный властью и деньгами, должен быть свободен, но на практике его сковывали тысячи цепей. С детства главу клана учили, что сила закона и самоконтроля всегда побеждает хаос. В этом - основа устройства общества и государства. В этом - основа той гигантской машины, называющейся Сообществом Душ. Но, наконец-то приняв правильное решение, в тот самый момент, когда клинок Гина пронзал грудь лишь немного правее сердца, причиняя телу невыносимую боль, душа Бьякуи почувствовала странную легкость, которую почти позабыла с тех самых времен, когда он еще мальчишкой спорил с отцом, настаивая на своем браке. Это было его решение, принятое только им - и больше никем. Свобода.
Но значила ли эта непонятная свобода, что он теперь должен был оставить все свои клятвы? Конечно, нет. Для Бьякуи это было просто немыслимо. Но теперь его сознание приобрело странную гибкость, Кучики-старший понял, что не всегда железное следование правилам приводит к правильному результату. И этому открытию он, где-то в самых глубинах души, радовался, как радуется маленький ребенок, когда догадается, что земля круглая.
Но судьба не дала ему много времени на раздумия. Сперва - вести о появлении арранкар в Мире Живых, затем - срочное поручение отозвать отряд капитана Хитсугайи. Бьякуя понимал, почему именно его послали на это задание - в обстоятельствах тех дней, Ренджи и Рукия могли позволить себе нападение на практически любого капитана и лейтенанта. Тем более, прибывших бы связывало ограничение печати, в то время как Ренджи был бы от него свободен. Внутренне скривившись от мысли, что Кенпачи, которому поручили сопровождать Бьякую, порадовался бы такому раскладу, Кучики-старший, тем не менее, шагнул в Сенкаймон. Ренджи бы напал на любого капитана. Кроме него - в этом Бьякуя почему-то не сомневался.
Остаток пути шинигами провели в молчании - каждому было, о чем подумать. Вернувшись, Рукия тихо попрощалась с братом и ушла в свою комнату. Несмотря на довольно тяжелый разговор, у нее не возникало того ощущения слабости и отделенности, как раньше. Скорее, девушке просто требовалось выспаться и как следует уложить все в голове. Футон казался мягким, как никогда ранее, и вскоре шинигами уже спала глубоким сном без грез.
Бьякуя же напротив - долго, почти до рассвета сидел на деревянной веранде, держа в руках чашку с уже остывшим чаем и размышляя о чем-то, смотря на далекое звездное небо.
Но эта ночь далеко не для всех шинигами была ночью объяснений и воспоминаний. Ренджи и его коллеги из Женской Ассоциации притаились в небольшом садике, который был высажен прямо перед главным зданием Седьмого отряда. Отряд этот был самым маленьким в Готэй, отчасти - из-за страшного облика капитана, отчасти - из-за того, что офицеры Седьмого специализировались на бумажной работе. Поэтому новобранцев из Академии капитан Саджин Комамура принимал далеко не каждый год, но тех, кого принимал, встречал в своем отряде как родных. Несмотря на специфическую внешность, человеко-лис был очень общительным, хотя и временами суровым шинигами. Поэтому еженедельные отрядные посиделки уже стали традицией. Иногда к застолью присоединялся Тоусен Канаме, о котором теперь предпочитали не вспоминать, но теперь к капитану Седьмого все чаще заходили Шунсуй и Укитаке. И сейчас, посреди залитого огнями из бумажных фонариков и хибачи зала сидели три фигуры в белых хаори, их окружали старшие офицеры. Атмосфера была вполне благопристойная, хотя изредка Шунсую-таки удавалось пошл пошутить или подмигнуть очередной шинигами, за что тот получал гневный взгляд от Комамуры, бывшего поборником сурового аскетизма в отношениях между членами военной организации.
Нанао аккуратно проковыряла дырочку в фусума.
- Капитаны... Нам не повезло! - страдальчески провозгласила она.
Мацумото возразила:
- Да, они чувствуют наше реяцу, но они и так довольно пьяны, а сегодня - выходной, и, вообще-то, мы можем ходить где хотим.
- Но не на территории другого отряда!- Исэ была непреклонна. Непонятно, что ее больше злило: то, что они теперь не смогут изучить территорию Седьмого, или то, что ее капитан в очередной раз приставал к симпатичной шинигами из Седьмого.
Ренджи высказал здравую мысль:
- Давайте просто пройдем. Не заметят - хорошо, заметят - придется объясняться. Я всегда так делаю. - добавил он с усмешкой.
- Ага, то-то не вылезаешь по выходным из штаба, делая внеурочную работу, которую на тебя сваливает Кучики-тайчо...- проворчала Нанао, но ее никто не слушал, и процессия двинулась дальше.
Капитан Киораку чуть повернул голову в сторону двери, Укитаке сделал то же самое. Их взгляды встретились и они оба синхронно покачали головами, рассмеявшись. Ох уж эта молодежь - вечно что-нибудь выдумают.
Рукия открыла глаза. Тонкая рисовая бумага в стенах легко пропускала свет, и, хоть металлическая хибачи в комнате исправно грела воздух, от утреннего холодка у девушки пробежали мурашки по коже. Позволив себе пару секунд полежать с открытыми глазами под легким одеялом, вспоминая события вчерашнего выходного, юная шинигами поморщилась, вспомнив про вчерашний и, честно говоря, довольно тяжелый разговор. Парой секунд позже в голове Рукии уже зазвучал успокаивающий голос занпакто. Содэ (как всегда) была оптимистична и утверждала, что ее отношения с братом после вчерашней беседы непременно должны улучшиться.
- Да, но как же моя слабость, должно быть, его оскорбляет, - произнесла задумчиво Рукия. Ее белая хранительница немедленно возразила:
- Госпожа моя, у всех людей есть слабости. Даже у него. Вы не помните, госпожа?
Рукия согласно кивнула, вспоминая тот вечер на холме Сокиоку (солнце тогда было точь-в-точь такого же цвета, как сейчас, только то солнце тускнело, а это - разгорается все ярче), побледневшее от кровопотери лицо, почти просящее выражение темно-серых глаз, тот единственный раз, когда им удалось поговорить по душам. Уже не единственный.
Рукия слабо улыбнулась и, заразившись оптимизмом Содэ-но-Шираюки, быстро поднялась из теплой постели. Прекрасное утро звало к трудовым подвигам.
По правилам этикета, сочиненным еще во времена юности Генерала Ямамото каким-то выжившим из ума стариком, знатной даме полагалось собираться к завтраку не менее трех четвертей часа (иначе могло бы сложиться впечатление, что она не следит за своей внешностью). Рукия предпочитала большую часть этого времени прогуляться по саду, послушать пение птиц и полюбоваться сезонными цветами. Она тихонько шла по тропинке, вглядываясь в узоры на листьях кленовых деревьев. Несмотря на уже наступившее лето, земля по утрам все еще была холодна.
Вдруг за ровно выстриженными кустами показалась знакомая красная макушка. Разумеется, то был Ренджи, с утра пораньше несущий капитану сделанные им "штрафные" отчеты. Рукия весело окрикнула друга:
- Эй, привет!
Лейтенант увидел подругу и радостно улыбнулся, уронив на землю пару листов, исписанных рваным неаккуратным почерком. Девушка тревожно вгляделась в лицо Ренджи. На некогда пышущей здоровьем физиономии появились желтоватые пятна, а под глазами красовались синяки.
- А-ах, ум, привет, Рукия, - произнес красноволосый.
Шинигами немедленно спросила, подозрительно вглядываясь в лицо друга:
- Ты что, опять не спал всю ночь? Ренджи, сон необходим. Хочешь нарисую, как... - менторским тоном заявила девушка и достала из-за пазухи знаменитый синий планшет.
- Не надо!!! - мгновенно отреагировал лейтенант Шестого. - Рукия, ничего страшного, бывают авралы на работе, и приходится бодрствовать по три дня подряд. Ты скоро сама с этим столкнешься, - ухмыльнулся Ренджи. Он, как мог, старался успокоить Рукию. Кучики-младшая улыбнулась ему и, вспомнив о своих новых обязанностях, торопливо попрощалась с другом и, так и не позавтракав, побежала в казармы Тринадцатого. Ренджи же,, насвистывая какую-то песенку, направился с кипой документов дальше в сад, надеясь, что капитан еще не покинул свое поместье.
Бьякуя сидел и наслаждался вкусом дорогого зеленого чая, когда за сёдзи замаячила знакомая тень. Пожалев о том, что его лейтенант бывает слишком усерден, капитан Шестого поставил кружку с ароматным напитком на стол (остынет ведь!) и сказал:
- Ренджи. Можешь войти.
- Ага, то есть, так точно!
Абарай всегда испытывал робость в особняке Кучики. На взгляд руконгайца, это был гигантский дворец, музей, полный редких и дорогих вещей. Как высокомерный Бьякуя Кучики мог жить в таком месте, было понятно. но Рукия..? Если у Ренджи от пяти минут пребывания в покоях клана начинала болеть голова, как могла его маленькая подруга обитать там десятилетиями?
Впрочем, Рукия всегда, с самого начала отличалась благородством и каким-то откровенно дворянским наплевательством на свою жизнь. Так что теперь, после всего произошедшего за эти бесконечно долгие два года, Ренджи надеялся, что его подруга наконец-то сможет примириться с собой и с окружающим миром. Пусть даже - таким неуютным.
Когда Бьякуя увидел неловко входящего Ренджи, старающегося не уронить множество перевязанных тесьмой бумаг, ему на секунду подумалось: "Вот, этот странный вчерашний день закончился, и жизнь опять входит в прежнюю колею". Но так Кучики-старший чувствовал себя ровно до тех пор, пока Ренджи, сгрузив все бумаги на стол, не сказал:
- Капитан, вы не могли бы выделить мне недельный отпуск?
- На каком основании? - холодно процедил Бьякуя.
- Женитьба, - бесхитростно ответил Ренджи.
Бьякуе стоило немалых усилий сохранить лицо, в то время, как в голове у него мысли сменяли друг друга со скоростью света:
- "Нет".
- "Не может быть".
- "Только через мой труп".
- "Где Сенбонзакура?"
- "А, может, это не Рукия?"
Наконец, Кучики-старший медленно спросил:
- И на ком же?
- Знаете, мы знакомы давно, но лишь недавно я понял, насколько она прекрасна.
- "Покойся с миром, Ренджи".
- Она высокая, стройная, с белыми, как снег, волосами...
- "Ну, слава небесам".
- ...застенчивая и добрая. Ее зовут Котэтсу Исанэ, она - лейтенант Четвертого.
- А сама Исанэ знает, что ты собираешься на ней жениться?
- Эм... По правде сказать, капитан, я еще ей не признавался, но уже хочу жениться. Она прекрасна!
Кучики Бьякуя в ответ лишь элегантно приложил ладонь к лицу, не заметив, как из-за пазухи Ренджи торчала большая упаковка таблеток "от бессонницы", на которых только орлиный глаз мог бы разглядеть ма-аленькую пометку : "Экспериментальные".
Новый день продолжал расшатывать психическое здоровье капитана Кучики.
Укитаке-сан тепло встретил Рукию, между делом осведомившись, как прошел выходной. Капитан ожидал традиционного ответа "нормально", поэтому очень удивился, когда его новоиспеченный лейтенант с заговорщическим видом присела рядом с ним и начала тихо рассказывать. По мере рассказа, Рукия становилась все грустнее, и, после окончания истории, тихо и печально сказала:
- ... а потом он просто ответил : "Конечно", и молча шел всю обратную дорогу. Скажите, тайчо, он сильно на меня сердится?
Укитаке улыбнулся, услышав столь наивный вопрос. За две тысячи лет многие его воспитанники обращались к нему за советом. Старый капитан никому не отказывал, и сейчас, немного прикрыв глаза, монотонным учительским тоном ответил :
- Видишь ли, Рукия, Кучики Бьякуя - странный шинигами. Как и всех благородных, его с детства приучают выражать такие эмоции, как гнев, превосходство, гордость. Уж этим-то твой брат овладел в совершенстве. Но когда требуется сочувствие или печаль, он просто не знает, что делать, поэтому молчит. Не придумывай слишком многого, Руки-ия, - капитан зевнул и, попросив Кийоне заварить чай, задумался, глядя на пруд Угендо. Кучики молча, порывисто, поклонилась и, буквально вскочив, бросилась выполнять лейтенантскую работу, заключавшуюся прежде всего в бесконечном написании отчетов.
- "Тебе ведь теперь есть о чем теперь поразмыслить, Кучики". - подумал Укитаке, вдыхая густой чайный пар. "Пусть ты сможешь сделать правильные выводы".
примечание автора:
как вы заметили, сюжет стал более линейным. для тех, кто проявляет нетерпение по отношению к БьякуРукам - я не хочу влезать в ООС, так что отношения будут развиваться ме-е-едленно.
Автор: я, sayatoshi.
Бета: здравый смысл.
Фэндом: Хлорочка
Персонажи: Бьякуя, Рукия, Мацумото, Нанао, Ренджи, упоминается Ичиго, некоторые арранкары и почти весь Готэй, а так же занпакто (филлерные или не-филлерные - не суть важно)
Жанр: джен, психология-размышления, романтика (в основном - намеками), юмор. В будущем будет экшн, наверное.
Пейринги: возможно (скорее всего) БьякуРук, в прошедшем времени - ГинРан, много еще может быть.
Рейтинг: еле доползает до PG-13. Изменений не предвидится.
Предупреждения: своеобразная авторская манера изложения, постоянные намеки (см. графу "пейринги"), АУ (таймлайн - после Зимней войны, ОД), постаралась обойтись без ООС (не мне судить, насколько получилось).
Саммари: писалось для друга, страстного шиппера Бьяруков. Получился такой Рукия-centric фанфик про происходящее в Сейрейтей после Зимней войны.
вкуритьПервые секунд двадцать Рукия молча теребила подол своего выходного кимоно - так не по-дворянски, но брат не сделал ей замечания. Отчаянно посмотрев на восходящую луну, она начала:
- Когда мы с Ренджи ушли в Уэко Мундо, надеясь спасти Орихиме... - девушка подождала, выжидая реакции Бьякуи. Но тот сидел в формальной позе сейдза, смотря сестре прямо в глаза, и казался окаменевшим. Рукия поймала себя на мысли, что Нии-сама совсем не выглядит чужим в этом месте, в сумасбродной обители госпожи Шиба. Глубоко вздохнув, девушка продолжила:
- Знаете, там очень страшно. Каждый из нас понимал, что попал в место, где живут могущественные пустые, и что в любой момент нас могут убить. Но мы не чувствовали страха потому, что знали, что есть долг, который надо выполнить...
"А ведь это знакомо тебе, Бьякуя-бо! Долг, который надо выполнить...Страх... Только с другой стороны, да?"
"Умолкни" - поморщился владелец Сенбонзакуры.
Рукия тревожно посмотрела на брата. Тот нахмурился, словно выражая недовольство, но через мгновение его лицо опять стало бесстрастно, словно камень.
Кашлянув, Кучики-младшая говорила дальше:
- Когда и Ренджи, и Исида-кун, и Садо, и... Ичиго уже ввязались в драку, я петляла по коридорам, словно заколдованная. Пока не набрела на пустой зал с высоким потолком и полом, покрытом скользкими каменными плитами. Это было на втором внешнем уровне Лас-Ночес.
"Там меня потом и нашли. Вы."
"Там и лежал девятый эспада, убитый Рукией. И она сама - в луже крови" - на лбу мужчины появилась резкая морщинка. Трудно сказать, что именно он почувствовал, когда увидел маленькую фигурку, распростертую на полу. Гнев, отчаяние, желание защитить, страх - так много чувств одновременно смущают сознание и мешают телу двигаться - так же, как "брухэрия" Зоммари.
Поэтому пришлось проделать маленький "фокус" - когда Кучики-старший был еще маленьким непоседливым Бья-куном, он часто бегал в Руконгай - смотреть на уличных фокусников. Один из них, седой старик, умел, складываясь подобно ткани, залезать в маленькие деревянные ящики. Так же можно делать и с эмоциями - прятать их в один большой короб у себя в душе и не показывать никому, как свидетельство чего-нибудь порочного. И, надо сказать, Бьякуя овладел этим мастерством - отчасти из-под палки - изумительно. Так, что потом даже старый Гинрей, воспитавший внука, пожалел о содеянном.
Рукия продолжила:
- У этого пустого была возможность впитывать личины всех пустых, которых он съел. Эта способность назвали Глотонерией. И среди поглощенных был и Метастазия, уважаемый брат. Поэтому мне пришлось еще раз убить Кайена, уважаемый брат.
Шинигами, вопреки всем правилам приличия посмотрела наверх - на начинающие загораться звезды. Успокаивающий голос Содэ что-то шелестел в уши, но Рукия старалась не расплакаться - непонятно от чего, ведь, казалось, все давно уже позабыто и пережито. Она была сильной девушкой, не плаксой, но сейчас ее бессильно душила собственная слабость. Слабость, которую она показала перед лицом самого уважаемого ею шинигами.
- Ну вот, я исполнила вашу просьбу, Нии-сама.
Девушка попыталась встать, но вздрогнула и села, посмотрев в глаза нии-сама. Словно невидимая нить сформировалась между ними. Напряжение. Понимание.
Рукия разорвала эту минутную иллюзию, как велели правила приличия, и, низко опустив голову, спросила:
- Можем ли мы идти, уважаемый брат?
- Да, конечно...
Когда в свете догорающих огней Руконгая Бьякуя услышал "признание" сестры, было в этом что-то неправильное. Что-то очень настойчиво стучалось в уши, словно голос еще одного занпакто. Почему та история так его задела? Ответ пришел откуда не ждали - о серьезном заговорил сорванец-Сенбонзакура:
"Потому что вы сами были в такой же истории, хозяин. Вы похоронили свое счастье дважды. Своими руками".
Бьякуя задумался. Его мысли текли плавно, перебирая все эпизоды богатой на события трехсотлетней жизни. Как вдруг - словно молния ударила Кучики-старшему в голову. Он все понял. Разумеется, первыми похоронами в его памяти были похороны Хисаны. Измотанная долгими болезнями и постоянными интригами, женщина, ходившая по принадлежащему ей дворцу, словно чужая и оживавшая лишь рядом с молодым наследником клана, умерла из-за него. И до последнего извинялась, словно и не подозревая о том, что извиняться следовало бы ему. И осмелившаяся попросить о чем-то, лишь увидев краешек Того мира. Единственным стремлением Хисаны, почти-религиозной обязанностью, было найти Рукию. В мире Руконгая, где родная кровь не значила ничего, а семью себе выбирали по принципу "нравится-не нравится", самым главным счастьем было сохранить то живое, что еще текло в
твоих венах и было в твоем сердце. Живое в мире мертвых.
Когда ей запретили ходить в Руконгай, запретили ради ее же блага - кимоно, которое она теперь носила, стоило полрайона Инузури, Хисана умерла. Медленно и очень незаметно истончилась, не оставив за слоем шелковых платьев ничего. Ему оставалось лишь сжимать ее безвольную руку и проклинать все на свете. Главной ценностью в жизни молодого Бьякуи была Хисана, но главной ценностью Хисаны была... нет, даже не Рукия, а ее поиск - бессмысленный и обреченный на неудачу. Это были первые похороны. И был вечер, и было утро, и прошло полторы сотни лет. Второе событие произошло очень быстро, да так, что Бьякуя иногда спрашивал сам себя, действительно ли всего три дня перевернули все Сообщество Душ с ног на голову?
Решение о заточении Рукии далось ему нелегко. Мало того, что он нарушал обещание, данное покойной жене, да еще и неожиданно пустой особняк неприятно встретил своего хозяина, будто говоря: "Ну и где же та, что привнесла в мои старые белые стены хоть немножко жизни, что ты с ней сделал?". Как назло, то и дело на глаза попадались ее вещи - нелепые рисунки, миниатюрные
варадзи, так не по-дворянски брошенные у входа. Даже молчаливая вышколенная прислуга смотрела на Бьякую то ли с жалостью, то ли с вопросом. Но по-прежнему спокойное сознание механически отсчитывало дни до ее казни, а часть души (не та, что занпакто) даже предательски, тихо радовалась: наконец-то последнее упоминание о трагедии, случившейся давно, исчезнет, и жизнь станет спокойной и замкнутой, как часовой механизм. Только ли нарушенное обещание?
После чудесного спасения Рукии, Кучики-старший долго размышлял о свободе. Казалось, бессмертный шинигами, наделенный властью и деньгами, должен быть свободен, но на практике его сковывали тысячи цепей. С детства главу клана учили, что сила закона и самоконтроля всегда побеждает хаос. В этом - основа устройства общества и государства. В этом - основа той гигантской машины, называющейся Сообществом Душ. Но, наконец-то приняв правильное решение, в тот самый момент, когда клинок Гина пронзал грудь лишь немного правее сердца, причиняя телу невыносимую боль, душа Бьякуи почувствовала странную легкость, которую почти позабыла с тех самых времен, когда он еще мальчишкой спорил с отцом, настаивая на своем браке. Это было его решение, принятое только им - и больше никем. Свобода.
Но значила ли эта непонятная свобода, что он теперь должен был оставить все свои клятвы? Конечно, нет. Для Бьякуи это было просто немыслимо. Но теперь его сознание приобрело странную гибкость, Кучики-старший понял, что не всегда железное следование правилам приводит к правильному результату. И этому открытию он, где-то в самых глубинах души, радовался, как радуется маленький ребенок, когда догадается, что земля круглая.
Но судьба не дала ему много времени на раздумия. Сперва - вести о появлении арранкар в Мире Живых, затем - срочное поручение отозвать отряд капитана Хитсугайи. Бьякуя понимал, почему именно его послали на это задание - в обстоятельствах тех дней, Ренджи и Рукия могли позволить себе нападение на практически любого капитана и лейтенанта. Тем более, прибывших бы связывало ограничение печати, в то время как Ренджи был бы от него свободен. Внутренне скривившись от мысли, что Кенпачи, которому поручили сопровождать Бьякую, порадовался бы такому раскладу, Кучики-старший, тем не менее, шагнул в Сенкаймон. Ренджи бы напал на любого капитана. Кроме него - в этом Бьякуя почему-то не сомневался.
Остаток пути шинигами провели в молчании - каждому было, о чем подумать. Вернувшись, Рукия тихо попрощалась с братом и ушла в свою комнату. Несмотря на довольно тяжелый разговор, у нее не возникало того ощущения слабости и отделенности, как раньше. Скорее, девушке просто требовалось выспаться и как следует уложить все в голове. Футон казался мягким, как никогда ранее, и вскоре шинигами уже спала глубоким сном без грез.
Бьякуя же напротив - долго, почти до рассвета сидел на деревянной веранде, держа в руках чашку с уже остывшим чаем и размышляя о чем-то, смотря на далекое звездное небо.
Но эта ночь далеко не для всех шинигами была ночью объяснений и воспоминаний. Ренджи и его коллеги из Женской Ассоциации притаились в небольшом садике, который был высажен прямо перед главным зданием Седьмого отряда. Отряд этот был самым маленьким в Готэй, отчасти - из-за страшного облика капитана, отчасти - из-за того, что офицеры Седьмого специализировались на бумажной работе. Поэтому новобранцев из Академии капитан Саджин Комамура принимал далеко не каждый год, но тех, кого принимал, встречал в своем отряде как родных. Несмотря на специфическую внешность, человеко-лис был очень общительным, хотя и временами суровым шинигами. Поэтому еженедельные отрядные посиделки уже стали традицией. Иногда к застолью присоединялся Тоусен Канаме, о котором теперь предпочитали не вспоминать, но теперь к капитану Седьмого все чаще заходили Шунсуй и Укитаке. И сейчас, посреди залитого огнями из бумажных фонариков и хибачи зала сидели три фигуры в белых хаори, их окружали старшие офицеры. Атмосфера была вполне благопристойная, хотя изредка Шунсую-таки удавалось пошл пошутить или подмигнуть очередной шинигами, за что тот получал гневный взгляд от Комамуры, бывшего поборником сурового аскетизма в отношениях между членами военной организации.
Нанао аккуратно проковыряла дырочку в фусума.
- Капитаны... Нам не повезло! - страдальчески провозгласила она.
Мацумото возразила:
- Да, они чувствуют наше реяцу, но они и так довольно пьяны, а сегодня - выходной, и, вообще-то, мы можем ходить где хотим.
- Но не на территории другого отряда!- Исэ была непреклонна. Непонятно, что ее больше злило: то, что они теперь не смогут изучить территорию Седьмого, или то, что ее капитан в очередной раз приставал к симпатичной шинигами из Седьмого.
Ренджи высказал здравую мысль:
- Давайте просто пройдем. Не заметят - хорошо, заметят - придется объясняться. Я всегда так делаю. - добавил он с усмешкой.
- Ага, то-то не вылезаешь по выходным из штаба, делая внеурочную работу, которую на тебя сваливает Кучики-тайчо...- проворчала Нанао, но ее никто не слушал, и процессия двинулась дальше.
Капитан Киораку чуть повернул голову в сторону двери, Укитаке сделал то же самое. Их взгляды встретились и они оба синхронно покачали головами, рассмеявшись. Ох уж эта молодежь - вечно что-нибудь выдумают.
Рукия открыла глаза. Тонкая рисовая бумага в стенах легко пропускала свет, и, хоть металлическая хибачи в комнате исправно грела воздух, от утреннего холодка у девушки пробежали мурашки по коже. Позволив себе пару секунд полежать с открытыми глазами под легким одеялом, вспоминая события вчерашнего выходного, юная шинигами поморщилась, вспомнив про вчерашний и, честно говоря, довольно тяжелый разговор. Парой секунд позже в голове Рукии уже зазвучал успокаивающий голос занпакто. Содэ (как всегда) была оптимистична и утверждала, что ее отношения с братом после вчерашней беседы непременно должны улучшиться.
- Да, но как же моя слабость, должно быть, его оскорбляет, - произнесла задумчиво Рукия. Ее белая хранительница немедленно возразила:
- Госпожа моя, у всех людей есть слабости. Даже у него. Вы не помните, госпожа?
Рукия согласно кивнула, вспоминая тот вечер на холме Сокиоку (солнце тогда было точь-в-точь такого же цвета, как сейчас, только то солнце тускнело, а это - разгорается все ярче), побледневшее от кровопотери лицо, почти просящее выражение темно-серых глаз, тот единственный раз, когда им удалось поговорить по душам. Уже не единственный.
Рукия слабо улыбнулась и, заразившись оптимизмом Содэ-но-Шираюки, быстро поднялась из теплой постели. Прекрасное утро звало к трудовым подвигам.
По правилам этикета, сочиненным еще во времена юности Генерала Ямамото каким-то выжившим из ума стариком, знатной даме полагалось собираться к завтраку не менее трех четвертей часа (иначе могло бы сложиться впечатление, что она не следит за своей внешностью). Рукия предпочитала большую часть этого времени прогуляться по саду, послушать пение птиц и полюбоваться сезонными цветами. Она тихонько шла по тропинке, вглядываясь в узоры на листьях кленовых деревьев. Несмотря на уже наступившее лето, земля по утрам все еще была холодна.
Вдруг за ровно выстриженными кустами показалась знакомая красная макушка. Разумеется, то был Ренджи, с утра пораньше несущий капитану сделанные им "штрафные" отчеты. Рукия весело окрикнула друга:
- Эй, привет!
Лейтенант увидел подругу и радостно улыбнулся, уронив на землю пару листов, исписанных рваным неаккуратным почерком. Девушка тревожно вгляделась в лицо Ренджи. На некогда пышущей здоровьем физиономии появились желтоватые пятна, а под глазами красовались синяки.
- А-ах, ум, привет, Рукия, - произнес красноволосый.
Шинигами немедленно спросила, подозрительно вглядываясь в лицо друга:
- Ты что, опять не спал всю ночь? Ренджи, сон необходим. Хочешь нарисую, как... - менторским тоном заявила девушка и достала из-за пазухи знаменитый синий планшет.
- Не надо!!! - мгновенно отреагировал лейтенант Шестого. - Рукия, ничего страшного, бывают авралы на работе, и приходится бодрствовать по три дня подряд. Ты скоро сама с этим столкнешься, - ухмыльнулся Ренджи. Он, как мог, старался успокоить Рукию. Кучики-младшая улыбнулась ему и, вспомнив о своих новых обязанностях, торопливо попрощалась с другом и, так и не позавтракав, побежала в казармы Тринадцатого. Ренджи же,, насвистывая какую-то песенку, направился с кипой документов дальше в сад, надеясь, что капитан еще не покинул свое поместье.
Бьякуя сидел и наслаждался вкусом дорогого зеленого чая, когда за сёдзи замаячила знакомая тень. Пожалев о том, что его лейтенант бывает слишком усерден, капитан Шестого поставил кружку с ароматным напитком на стол (остынет ведь!) и сказал:
- Ренджи. Можешь войти.
- Ага, то есть, так точно!
Абарай всегда испытывал робость в особняке Кучики. На взгляд руконгайца, это был гигантский дворец, музей, полный редких и дорогих вещей. Как высокомерный Бьякуя Кучики мог жить в таком месте, было понятно. но Рукия..? Если у Ренджи от пяти минут пребывания в покоях клана начинала болеть голова, как могла его маленькая подруга обитать там десятилетиями?
Впрочем, Рукия всегда, с самого начала отличалась благородством и каким-то откровенно дворянским наплевательством на свою жизнь. Так что теперь, после всего произошедшего за эти бесконечно долгие два года, Ренджи надеялся, что его подруга наконец-то сможет примириться с собой и с окружающим миром. Пусть даже - таким неуютным.
Когда Бьякуя увидел неловко входящего Ренджи, старающегося не уронить множество перевязанных тесьмой бумаг, ему на секунду подумалось: "Вот, этот странный вчерашний день закончился, и жизнь опять входит в прежнюю колею". Но так Кучики-старший чувствовал себя ровно до тех пор, пока Ренджи, сгрузив все бумаги на стол, не сказал:
- Капитан, вы не могли бы выделить мне недельный отпуск?
- На каком основании? - холодно процедил Бьякуя.
- Женитьба, - бесхитростно ответил Ренджи.
Бьякуе стоило немалых усилий сохранить лицо, в то время, как в голове у него мысли сменяли друг друга со скоростью света:
- "Нет".
- "Не может быть".
- "Только через мой труп".
- "Где Сенбонзакура?"
- "А, может, это не Рукия?"
Наконец, Кучики-старший медленно спросил:
- И на ком же?
- Знаете, мы знакомы давно, но лишь недавно я понял, насколько она прекрасна.
- "Покойся с миром, Ренджи".
- Она высокая, стройная, с белыми, как снег, волосами...
- "Ну, слава небесам".
- ...застенчивая и добрая. Ее зовут Котэтсу Исанэ, она - лейтенант Четвертого.
- А сама Исанэ знает, что ты собираешься на ней жениться?
- Эм... По правде сказать, капитан, я еще ей не признавался, но уже хочу жениться. Она прекрасна!
Кучики Бьякуя в ответ лишь элегантно приложил ладонь к лицу, не заметив, как из-за пазухи Ренджи торчала большая упаковка таблеток "от бессонницы", на которых только орлиный глаз мог бы разглядеть ма-аленькую пометку : "Экспериментальные".
Новый день продолжал расшатывать психическое здоровье капитана Кучики.
Укитаке-сан тепло встретил Рукию, между делом осведомившись, как прошел выходной. Капитан ожидал традиционного ответа "нормально", поэтому очень удивился, когда его новоиспеченный лейтенант с заговорщическим видом присела рядом с ним и начала тихо рассказывать. По мере рассказа, Рукия становилась все грустнее, и, после окончания истории, тихо и печально сказала:
- ... а потом он просто ответил : "Конечно", и молча шел всю обратную дорогу. Скажите, тайчо, он сильно на меня сердится?
Укитаке улыбнулся, услышав столь наивный вопрос. За две тысячи лет многие его воспитанники обращались к нему за советом. Старый капитан никому не отказывал, и сейчас, немного прикрыв глаза, монотонным учительским тоном ответил :
- Видишь ли, Рукия, Кучики Бьякуя - странный шинигами. Как и всех благородных, его с детства приучают выражать такие эмоции, как гнев, превосходство, гордость. Уж этим-то твой брат овладел в совершенстве. Но когда требуется сочувствие или печаль, он просто не знает, что делать, поэтому молчит. Не придумывай слишком многого, Руки-ия, - капитан зевнул и, попросив Кийоне заварить чай, задумался, глядя на пруд Угендо. Кучики молча, порывисто, поклонилась и, буквально вскочив, бросилась выполнять лейтенантскую работу, заключавшуюся прежде всего в бесконечном написании отчетов.
- "Тебе ведь теперь есть о чем теперь поразмыслить, Кучики". - подумал Укитаке, вдыхая густой чайный пар. "Пусть ты сможешь сделать правильные выводы".
примечание автора:
как вы заметили, сюжет стал более линейным. для тех, кто проявляет нетерпение по отношению к БьякуРукам - я не хочу влезать в ООС, так что отношения будут развиваться ме-е-едленно.
@музыка: Sunshine Reggy
@темы: , Мое творчество, Фанфики, Bleach